Теперь жизнь Григория Королева поделена на две части – духовную и мирскую. Так же как улица Центральная села Горинского разделяет два здания – колхозную контору и местный храм. Из окна конторы СПК видны купола церкви. Из окон храма – деревенский «офис». Первое, что сделал на новом посту Григорий Александрович, – привел доходы колхозников в соответствие с прибылью хозяйства: урезал зарплаты, но увеличил премии. Бухгалтерия теперь выдает деньги регулярно, но привычные суммы в ведомости несколько «похудели». Крестьяне обиделись, ведь еще каких-то два месяца назад работники СПК «Колос» имели приличную по местным меркам зарплату – в среднем 5 тыс. руб. Впрочем, эти деньги были виртуальными: в ведомости напротив ласкающей взгляд суммы крестьяне расписывались, но на руки им не выдавалось ни рубля по 2–3 месяца. Об уровне местной сельской экономики можно судить по документу, который называется «бизнес-план». Он составлен предыдущим председателем – бывшей завклубом. В нем 3 пункта: сдадим молока столько-то, зарплату выплатим настолько-то, не хватает денег, чтобы расплатиться с работниками полностью, – столько-то. Адам Смит отдыхает…

Рабочие моменты

На следующий день после избрания председателем хозяйства Григорий Александрович начал принимать дела. Первая неделя – шок.
45 работников, 2 фермы, телятник, дойное стадо в 200 голов. И 1,8 млн. руб. долга, неуплаченные налоги за 1,5 года, на счете в банке – ноль. А еще вокруг голодным вороньем вились предприимчивые люди, желавшие обанкротить СПК «Колос», чтобы затем купить его за гроши.

Чтобы хоть как-то прикрыть часть зияющих в бюджете СПК дыр, новый председатель занял денег… у церковного прихода. Проще говоря, взял 8 тыс. руб. из кассы храма и перенес их через дорогу, сдав по приходному ордеру в кассу колхозную.

Поначалу каждое утро председателя встречали в конторе дикими криками: каждый работник СПК считал долгом лично прийти доложиться о случившихся неполадках на рабочем месте и получить указание для дальнейших действий. Принимать решения самостоятельно здесь, увы, научены не были, даже руководители среднего звена. Королев сократил ряд начальственных должностей, перераспределил обязанности. За 3 месяца его хозяйствования долги «Колоса» сократились на треть, а в правлении стало гораздо тише.
Правда, в дверь кабинета по-прежнему поминутно просовывается чья-то недовольная голова. Я провела рядом с председателем рабочий день: только 3–4 человека пришли обговорить «рабочие моменты», все остальные забрасывали Григория Александровича претензиями. Отец Григорий спокойно выслушивал гневные монологи. «Кричать в ответ нельзя, – сказал он мне потом. – Глас народа – глас Божий».
Покричав, посетитель успокаивался, и разговор продолжался по-деловому.

Не проходит у нынешнего председателя и своеобразная форма прежде распространенного в хозяйстве шантажа: обидеться на замечание, не согласиться с приказом и поэтому не выйти на работу. С той лишь целью, что работать будет больше некому, а значит, явится председатель как миленький и в ножки упадет.

Однако замена у отца Григория находится быстро – называется «сделай сам». При мне в хозяйстве не нашлось кому коров в стойло загнать. Батюшка засучил рукава и больше часа потратил на этот ежевечерний моцион. Вероятно, можно было бы и быстрее, но он ведь в прошлом – городской житель. «Ничего, скоро всему научусь», – обещает председатель.

Революция сельского масштаба

За время руководства Королева из колхоза ушли 5 работников. Весь смысл их претензий сводится к тому, что отец Григорий посмел посягнуть на устоявшийся годами уклад колхозной жизни.
«Не своим он делом занимается. Ему покойников надо в церкви отпевать», – заступалась за мужа, Владимира Егорова, его супруга. Механизатор проработал в колхозе 35 лет, до пенсии оставалось 2 года. Когда «стальной конь» сломался, а в колхозной кассе не нашлось денег на запчасти, председатель на время простоя машины определил Владимира Петровича разнорабочим. «Я что ему, мальчик на побегушках»! – до сих пор негодует Егоров.
«То, что он сюда пришел, для меня было полной неожиданностью, – выражает мнение уволившихся из СПК бывший его председатель Ольга Пилова. – Кроме того, батюшка завоевал место непорядочным способом: народ подбил. А теперь, видишь ли, разогнался – людей увольняет. Неправильно это, выгнать всегда можно».

Но у Григория Александровича и его сторонников – их большинство – свои резоны, видимо, все же больше отвечающие требованиям времени. Хочешь работать – работай. Не хочешь – за что платить зарплату?
Работники, поддерживающие священника-председателя, ценят его за рачительность, за то, что бережет каждую трудовую крестьянскую копеечку. И сам находит, на чем СПК «Колос» может заработать. Отец Григорий продает сейчас – с согласия правления СПК – давно пустующие и ржавеющие ангары, а на полученные деньги собирается купить немецкий вакуумный пресс-подборщик для заготовки травы. На днях он поменял немерено сжигающий «горючку» уазик на экономные «Жигули».

«А еще он – человечный, добрый и справедливый», – рассказывает о священнике Вера Васильевна Комиссарова. Она уже давно на пенсии, к колхозным делам не имеет отношения. Но своя точка зрения на горинские изменения у женщины есть: «Люди к нему с самого первого дня потянулись: кто за советом, а кто и за помощью. Вон автобус вечером из Данилова не ходит. Дочку с поезда встретить надо – к отцу Григорию идешь, никогда не откажет, сам привезет. Он и председателем согласился стать только из-за ответственности перед людьми».

Толки о том, на своем ли месте Григорий Королев, ведутся в деревне до сих пор. Версии о цели пребывания священника на посту председателя СПК строятся во время каждого приезда автолавки, где у прилавка народ от души точит лясы. «Церковь бедная, будет деньги из колхоза сосать», «он из ферм храмовое подсобное хозяйство сделает» или «продаст москвичам» – уверены одни. «Да рты свои позакрывайте! – кричат в ответ другие. – Впервые за 15 лет в колхозе появился начальник, который крестьян за быдло не держит и сам в поле горбатится. Молодец он!»
Отец Григорий знает об этих разговорах, но не пытается никого ни в чем убедить. Так же сильно, как в Бога, он верит в то, что убеждать надо делами.

Я спросила Григория Александровича: «Что должно случиться, чтобы вы оставили колхоз?»
«Не собираюсь оставаться председателем вечно, все-таки я – священник. Уйду, когда хозяйство встанет на ноги или когда в Горинском появится человек новый, здравый, знающий, которому смогу передать хозяйство», – ответил Королев.
Пока отцу Григорию легче договориться с животными, чем с людьми.

«Упал, значит, напился»

Жизнь в российской глубинке с наскока не изменишь. Как и во всей стране. В Горинском два магазина: один принадлежит райпо, другой – частный. На прилавках первого – тушенка и кабачковая икра. На полках второго – оливки с косточками и без. Захожу к частнику. Покупатели с любопытством косятся, видят, что чужая: говор не тот, одета по-другому, расплачиваюсь за покупку. А местные набирают продукты и уходят, не платя.

Это в Москве можно выбирать у кассы между наличными и кредитной карточкой. В российских деревнях, подобных Горинскому, существует третья форма оплаты – запись в долговой книге. Система дальнейших расчетов такова: в день зарплаты продавщицы с распухшей от записей тетрадью занимают позицию у бухгалтерии СПК и собирают долги. Во многих продуктовых наборах, за которые отдаются кровно заработанные деньги, числится спиртное.

Отец Григорий не любит разговоров о сельском пьянстве. Он считает, что в городе пьют ничуть не меньше, просто там не так заметно. Но все же с «зеленым змием» войну он ведет суровую. При мне председатель «ушел по собственному желанию» двух наемных работников. Нанялись подработать мужики из соседнего хозяйства «Красный перекоп». Перекопская председательша предостерегала батюшку: пьют запойно. Отец Григорий все равно решил дать им шанс, но при условии «сухого закона». Он даже поселил работяг в доме при церкви. Увы... Григорий Александрович рассчитал пьяниц немедленно. А мужики отомстили: на ферме скрутили с доильных аппаратов детали, сломали замки у своего жилища в Горинском...

Раньше за пропитый день с работника СПК «Колос» снимали 10% месячной премии. Употребляющие спиртное колхозники сами рассчитывали, сколько дней и денег могут позволить себе прогулять. Понятно, что с планами хозяйства расчеты пьяниц совпадали редко. Теперь арифметика другая: напился в рабочее время – лишился всей премии.

Никаких датчиков контроля трезвости у председателя нет, но зато есть собственная система. «Подход индивидуальный, – рассказывает отец Григорий. – К примеру, наш электрик в глазах окружающих считался трезвым, пока на ногах мог устоять. Упал, значит, напился. Я его уволил».

Первые результаты введения в СПК «сухого закона»: недавно доярка и два механизатора попросили у отца Григория аванс – на кодировку от алкоголизма.
Женщина сказала мне: «Настало время выбирать – или пить, или работать».

Планы на будущее

На ночь меня взяли на постой прихожанка церкви Марья Павловна и ее племянница Люба. Бабушка экономит на дровах, потому в доме зябко. В комнате – запах сырости и мощный гул налетевших с улицы комаров. Заснуть никому так и не удалось. С четырех утра завтракаем и беседуем.

«Нас в 30-х годах в колхоз силком загоняли, – начала Марья Павловна. – Восемь детей было в семье, а у родителей все, что было, отобрали: 2 сарая, плуг, тарантас. Трудно было тогда. А сейчас жить в деревне можно. Хозяйство держи да работай хорошо, и все у тебя будет».

Племянница Люба, завуч даниловского ПТУ, не сдержалась: «Мы на днях наших мальчишек-выпускников в армию провожали. Придут оттуда они уже умными. Посмотрят, наслушаются, другую жизнь на зуб попробуют и ни за что не захотят вернуться обратно в деревню. Почему у нас законы такие: городской парень если в деревню жить приедет, ему отсрочка от армии полагается, льготы всякие, а нашим пацанам – ничего? Уедет молодежь отсюда, кто на земле останется? Бабки»?

…На председательском столе почти каждый день появляется несколько писем: из Узбекистана, Казахстана, Молдавии. Это ответы на его приглашения на работу русским людям, оставшимся после развала Союза в других республиках. Открываю конверты, в них истории, похожие как близнецы: «средств нет, на работу не берут, языка не знаю, дискриминация, хочу приехать, готов вкалывать, помогите».
Отец Григорий уже начал ремонт двухэтажного кирпичного дома – будущего жилья для уже едущих в Горинское работников-переселенцев. Он говорит, что помогать своим – святое дело.

Анна Горбова