И скрупулезные историки, и досужие романисты не обошли вниманием появление царевны Софьи и ее греческой свиты. Много об этом написано, много угляжено, а много и придумано. Но жизнь - не выдумка, она суровей и строже. И десять лет прослужив при царском дворе, вынес князь Константин Мангупский суровый урок - мир великих правителей - не благ, не светел, не милосерден. В нем в угоду, как громадным решением, так и мелким страстям тысячами гибнут люди, рушатся города, трещат границы и страдает душа. А душа феодорийского скитальца уж так ли настрадалась… Уж сколько раз терпела она потери родных и близких, унижения и утеснения, обиду и непонимание. И потянулась она к последнему и главному поиску. К поиску сердечно- и веровательно-сродных. Благих, крепко верующих и добрых. Господи, где их найти? Помоги, Господи!

И не отринул Господь молитвы растревоженной души. И указал путь. Каким можно таки уйти даже от безжалостно тяжкой десницы немилосердного и долгопомнящего Иоанна III. (Не прощавшего "отходцев" от его трона!) Это путь постепенного приближения к монашеству, приготовления души к жизни новой, высокой и от суеты отрешенной. Для нее князь Константин просится у царя идти в служение, в бояре к архиепископу Ростовскому, к владыке Иоасафу. И такое свершается.

Константин Мангупский несет боярскую службу, "судит и рядит", упорядочивает владычные дела, размышляет о людях и о самом себе. И Господь близит его дни к главному свершению. Оно уже впереди, в Ферапонтове, куда отправляется владыка Иоасаф. Не для окормления верующих, не для единовременного посещения северной святыни. А для ухода в молитвенное безмолвие. И князь Константин едет с ним, еще не зная, что решение судьбы уже близко.

Он, кажется, еще и не вполне готов к монашескому жребию. Эта светлая высота еще смущает. В нем, кажется, еще не хватает духовной силы. Но пребывание в "северной Фиваиде" все решает. Константина убеждают Иоасаф и всея братия. Константина восхищает пример Иоасафа и невдалеке живущего Нила Сорского. К Константину приходят вещие сны. И он, преодолев сомнения, все решает: "Постригите меня! Желаю жизни иноческой!"

Но озерный край Ферапонтова не Касьянов удел. Он уж давно знает, куда направить свой монашеский путь. Только на Волгу, только под Углич. Почему? А потому что там его всегда ждут князь Андрей Васильевич и игумен Паисий и иные люди, единодумные и единосердные с ним. Он еще в службе при царском дворе их углядел и сведал. И он хорошо видит благое зиждительство владетеля Углицкого Семиградного княжества Андрея Васильевича (Андрея Большого) и благое верование его духовника, игумена покровского монастыря крепковерного и добросердечного Паисия. И весь круг людской, сложившийся возле этих двух великих верхневолжских тружеников люб и понятен иноку Кассиану (вчерашнему князю Константину).

Еще в московской придворности, еще на царской службе он встречается с ними, участвует в их славнейших делах, воспринимает от купели детей князя Андрея Васильевича. Все их заботы и деяния у него на виду и ему близки и правительный дар хозяина Семиградья, и веровательный дар Паисия.

Он восхищен тем, что князь Андрей стойкий защитник доброго устройства государства и убежденный противник грубой силы. Он храбр, он участник всех тогдашних бесконечных воин, но он не жесток и не вероломен. Он расчетливо хозяйственен, но щедр и много жертвует на монастыри и храмы. Он зрячий душой и дружен с владыкой Иоасафом, с великим изографом Дионисием и с иными светоносцами.

А могучий дух Паисия и его несокрушимая вера в добро восхищают и трогают сердце Кассиана. Ему, начинающему иноку, и нужен таковой друг, чей пример, и чья возвышенность будут так помогательны. И Пасий знающий, он с детства книгочей и сам переписывает книги. С ним так хорошо говорить и о Ниле Сороском, и о старце Паламе, и о суждениях Иосифа Волоцкого и вместе разбираться во всем этом. С ним хорошо обращаться и идти к Господу Богу!

А стало быть Касьянов путь на Волгу, в Угличское княжество, к друзьям сердца его.

далее »»»