Так он с малой дружиной монахов и прибыл сюда, в еще никому неизвестное (но которое он прославит!) село. И здесь на самом краю владений Андреевых он и ставит крест (начало обители!) - "Зде покой мой, зде вселюсь…"

И началось его главное время. Каким оно было? Оно полно смирения и размышлений. В нем много трудов и забот. В нем постоянное трудническое и молитвенное обращение к Богу. Здесь все ему ново и все отрадно.

В мирской жизни Кассиана ничем не удивишь. Блеск царских, императорских и папских дворцов; мощь европейских и азиатских армий; изощрения придворных и политиков - все знаемо. И все - суета. А здесь… Здесь первая братия, собранная им из местных звероловов и земледельцев и обращенная им к Богу. Здесь первая бревенчатая церковь, построенная им, как его Касьяново посвящение славе Божией. Здесь тихое царство природы, в каждой травинке отражающее красу Божьего творения.

И здесь, всего в одном дне пути его ближние, его лучшие на этой Земле. Его друг и покровитель князь Андрей Васильевич и его сотоварищ по молитвенным бдениям ("совздыхатель"…) отец Паисий. Здесь все желанно и все радостно. Так и потекли здесь дни инока Кассиана (Кассиана Учемского, "Касьяна.) в поучениях ближних, в помогании слабым, в разъяснении слова Божия, в обустройстве обители. Чего же лучше и благостней? Не к этому ли и приуготовляла его вся прошествовавшая бурная скитальческая жизнь? К этому… Волей Божией к этому. Слава тебе, Господи, свершилось!

Так светло шли дни, недели, и месяцы. А ежели приходило большое желание побеседовать с равными в знаниях, в просвещенности и веровательности, то, благословив братию и указав, как жить и жалеть друг друга, Касьян брал дорожный посох и отправлялся к лучшим друзьям своим в город Углич и в Покровский монастырь.

В тех беседах оживало виденное иноком: солнечный Крым и сиятельная Византия, каменистый Пелопоннес и Мистра, Корфу и Рим, страны и города Европы, и еще многое-многое, что зоркий глаз и внимательный разум приметили и оценили на просторах, пройденных странником.

И беседа возвышалась до мыслей о вере, до великих вопросов Мира и Человека, которые просвещенным собеседникам хотелось объять и найти лучшие ответы. А наедине с Паисием, в долгих молениях они душой поднимались до святых откровений и в "тонких снах" своих удостаивались соприкосновения с миром горним, до святых видений.

Угличский круг зиждетелей и мыслителей, быть может, оказывался единственным в Московской Руси сообществом подлинных гуманистов, желающих смягчать, просвещать и соединять людей. Может быть, это оказывался единственный пример сомыслия власти и подвижничества.

Но кратки в средневековой Руси счастливые годы, и громом, разящей грозой падает на смену им Беда. Такой бедой и стали опала и гибель князя Андрея Васильевича Угличского, великого защитника чести и достоинства Земли (русской провинции) и Человека на этой земле. Переломилось время, и кончился Угличский золотой век, кончилось время "четвертого Рима", сиятельного, богатого и просвещенного Углича. Мрачной пустыней открывалось безвременье и униженность.

И дрогнули бы души многих и многих угличан и пали бы на людей тяжкая растерянность и безверие, не будь с ними "двух светильников" благочестия, Паисия и Касьяна. Среди разверзшейся бездны, среди грянувшей беды они встали, словно два неколебимых столпа и утешали и одобряли людей. И спасли многих и многих и сохранили цельность их душ.

А когда пришло время Паисию идти к Господу Богу, когда Ангел возвестил ему край земной жизни, то попросил Преподобный позвать для прощания не кого-то иного, а любезного друга, старца Кассиана. И помчался лесами гонец в тихую Учму и возвестил, что Паисий зовет к себе товарища для последнего прощания. "Тот слыша и скоро приде…"

И слезно и душевно трогательно простились верные Господу Богу, чести и славе веры Христовой и чести и достоинству человеческим и завещал уходящий свою обитель и свою братию в управление и поучение Кассиану, как давно уж обретшему иноческое совершенство. Так было!

далее »»»